А теперь, собственно, про сегодня.
Берлин, оказался, для меня оооочень сложным городом. Всю первую половину дня я была с ним категорически не согласна (тон задала демонстрация против мирного атома - я, если что, за мирный атом несмотря на), хотя он мне и нравился. Да и город явно никак не могу определиться со своим отношением ко мне - то забирал штраф за позднюю отмену брони и уводил автобусы из-под носа, то в обличие поддатого негра возвращал мне выпавшие из кармана 50 евро. Восприятие его, себя в нем, себя отдельного от него и вообще всего происходящего менялось сегодня за день раз пять: от откровенного бешенства на выходе из музея нацизма (Territory of terror) до полной очарованности east side gallery. В общем, паралельное чтение Пелевина явно было лишним, тем не менее мне проще всего будет выразить итоговое впечатление метафорически.
читать дальше
Жил да был на свете черный дракон. Что на лицо, что внутри был он прекрасен и ужасен одновременно, дела творил, соответственно, ужасные, но великие. Но как-то дела его стали куда более ужасными чем великими, да и в мировой политике он запутался, недооценил, в общем, наваляли ему от души дракон красный и зеленая жаба (с). Причем не просто наваляли, но подпилили когти, вышибли зубы и разрезали поплам, утащив каждый себе по половине. Прошло некоторое время, так или иначе (не хочу вдаваться в политику) половинки вновь оказались вместе, и группа престарелых импотентов под руководством зеленой жабы стала учить дракона быть собакой - подавать лапку, вставть на четвереньки и не реагировать на проходящих мимо овец, а в качестве стимула эта группа исползовала и использует до сих пор гламурное отблюренные хроники драконовых безобразий. Дракон же покорно делает то, что от него требуется, не сколько даже из-за того бесконечного ужаса, что запечатлен на фотографиях, а потому что ему уже похер - он давно уже мертв. Может, с момента раздела, может, с воссоединения - теперь уже не важно. Главное, что отныне можно легко изображать из него хоть, кошечку, хоть собачку, хоть попугайчика, особенно если подпорки поставить.
Но примечательно и замечательно даже не это - мало ли мертвых драконов валяется по полям - а то, что в плюще, стремительно покрывающем неподвижное тела дракона, с безумной скоростью зарождается и развивается новая, юная, совершенно ни на что не похожая жизнь. Она покрывает берлинские зубья-дома яркими нескончаемыми граффити, обстраивает бесконечными клубами, барами, фонарями, фриками, улыбчивами велосипидистками, сосредоточенными скейтерами и делает город невероятно, невыносимо живым, пусть он и явственно стоит на мертвых костях. Этим новым феям и гремлинам абсолютно плевать на импотентов, раздумывающих, как поэлегантнее поставить дракона раком, на самого дракона, на его прошлое, иногда только они замечают, что чещуя дракона и его шрамы — отличные холсты для их творений. И эта жизнь *мечтательно вспоминая east side* совершенно отдельно прекрасна. В любом случае это гораздо лучше, чем когда дракон уже умер, но еще не согласился с этим и теперь долго и мучительно разлагается, отравляя все вокруг себя.
В общем, теперь его, видимо, уже люблю, но совсем другою любовью, чем я ожидала. Завтра пойду изучать Берлин Западный.
P.S. Тут недавно всплывала тема немецкого раскаяния. Так вот, если имеется в виду то, что я увидела в Берлине (А в Мюнхене, Франкфурте, Кельне и т.д. я не видела и этого), то к раскаянию это не имеет никакого отношения. Перебрасывание ответственности в духе миллионов растрелянных лично СталиномГитлером и Гиммлером на пару - это не раскаяние, это как-то по-другому должно называться.